Соберись и борись
Уффф. Наконец-то душ).
Вот уж не думал что в Липецкой области могут быть села с соотношением один на шестьдесят, если считать в душевых кабинках на гектары.
Ваш покорный слуга только что вернулся из самой залупы России, не считая, пожалуй, Сибири в которой чтобы встретить человека надо бежать два дня по лесу, неистово лупя в ведро палкой. И то, первые несколько встречных будут совсем не людьми, а очень даже медведями.
Свежий воздух, ночи на печке, обилие дешевых и вкусных продуктов и постоянные прогулки по бескрайним заснеженным полям мэйкс ми здоров и полон сил, как никогда).
В первые дни я поражался отсутствию людей. Во всем селе едва можно было насчитать восемь человек, на, как я уже говорил, 60-ти гектарах земли, при том куча домов была заброшена, пустующим избам не было конца. Места казались не то заповедными, не то проклятыми, чего стоят только названия сел: "Палёнка", "Гнилое", "Черный лес", "Злобино", "Бутырки"...
В Гнилом, к слову, располагалось фамильное имение человека к которому я приехал. Жили мы в "Покровском", в избе его двоюродной бабки, а в Гнилом еще давным-давно проживала его пра-пра-прабабка. Почему имение оставили - никто не знал, однако, когда мы добрались по заснежены полям дотуда - не нашли ничего, кроме остова изб и жутковатого пролеска с гнутыми да ломанными деревьями. Какая-то неведомая сила расплющила некоторые в щепки и скрутила стволы другим. другая сила, уже доступная нашему понимания - ободрала с них часть коры от самых низов и метра на два вверх. Тут все просто - лоси или же олени.
В середине нашего пребывания в избе у бабки О. я раскочегарил печь так, что спать сверху стало невозможно, а снег на крыше и вокруг дома растаял. Я порывался скормить ненасытному рту такое количество топлива от которого печь бы все-таки поехала сама и довезла бы нас до Москвы.) Увы, эксперимент не удался, чертова каменюка и с места не сдвинулась, а я пожалел, что меня зовут не Емеля.
Вот уж не думал что в Липецкой области могут быть села с соотношением один на шестьдесят, если считать в душевых кабинках на гектары.
Ваш покорный слуга только что вернулся из самой залупы России, не считая, пожалуй, Сибири в которой чтобы встретить человека надо бежать два дня по лесу, неистово лупя в ведро палкой. И то, первые несколько встречных будут совсем не людьми, а очень даже медведями.
Свежий воздух, ночи на печке, обилие дешевых и вкусных продуктов и постоянные прогулки по бескрайним заснеженным полям мэйкс ми здоров и полон сил, как никогда).
В первые дни я поражался отсутствию людей. Во всем селе едва можно было насчитать восемь человек, на, как я уже говорил, 60-ти гектарах земли, при том куча домов была заброшена, пустующим избам не было конца. Места казались не то заповедными, не то проклятыми, чего стоят только названия сел: "Палёнка", "Гнилое", "Черный лес", "Злобино", "Бутырки"...
В Гнилом, к слову, располагалось фамильное имение человека к которому я приехал. Жили мы в "Покровском", в избе его двоюродной бабки, а в Гнилом еще давным-давно проживала его пра-пра-прабабка. Почему имение оставили - никто не знал, однако, когда мы добрались по заснежены полям дотуда - не нашли ничего, кроме остова изб и жутковатого пролеска с гнутыми да ломанными деревьями. Какая-то неведомая сила расплющила некоторые в щепки и скрутила стволы другим. другая сила, уже доступная нашему понимания - ободрала с них часть коры от самых низов и метра на два вверх. Тут все просто - лоси или же олени.
В середине нашего пребывания в избе у бабки О. я раскочегарил печь так, что спать сверху стало невозможно, а снег на крыше и вокруг дома растаял. Я порывался скормить ненасытному рту такое количество топлива от которого печь бы все-таки поехала сама и довезла бы нас до Москвы.) Увы, эксперимент не удался, чертова каменюка и с места не сдвинулась, а я пожалел, что меня зовут не Емеля.
